Кондак 1

Из­бра́н­ной Де́ве Ма­ри́и, превы́сшей всех дще́рей зем­ли́, Ма­те­ри Сы́­на Бо́­жия, Е́ю­же дае́тся спа­се́­ние ми́­ра, со уми­ле́­нием взы­ва́­ем: воз­зри́ на многоско́рбное жи­тие́ на́­ше, воспомяни́ ско́р­би и бо­ле́з­ни, я́же претерпе́ла еси́, я́ко на́­ша земноро́дная, и со­тво­ри́ с на́­ми по милосе́рдию Тво­ему́, да зо­ве́м Ти:

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Икос 1

А́н­гел воз­вес­ти́ па́с­ты­рем вифлее́мстим о Рождестве́ Спа­си́­те­ля ми́­ра, и с ним мно́­жест­во во́ев не­бе́с­ных восхваля́ху Бо́­га, пою́­ще: «Сла́­ва в вы́ш­них Бо́­гу, и на зем­ли́ мир, в челове́цех благоволе́ние». Ты же, Ма́­ти Бо́­жия, не име́вши где гла­ву́ преклони́ти, зане́ не бе ме́ста во оби́­те­лех, родила́ Сы́­на Сво­его́ Пе́рвенца в верте́пе, и пови́ла Его́ пелена́ми, и положи́ла Его́ в я́слех. Те́м­же, скорбь се́рд­ца Тво­его́ ве́­ду­ще, во­пи­е́м Ти:

Ра́­дуй­ся, дыха́нием Сво­и́м Сы́­на Сво­его́ возлю́бленнаго согре́вшая; ра́­дуй­ся, Преве́чнаго Мла­де́н­ца пелена́ми пови́вшая.

Ра́­дуй­ся, Носи́теля вселе́нныя мле́­ком Сво­и́м пита́вшая; ра́­дуй­ся, верте́п в не́­бо обрати́вшая.

Ра́­дуй­ся, престо́л херуви́мский соде́лавшаяся; ра́­дуй­ся, в рождестве́ и по рождестве́ Де́ва пребы́вшая.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 2

Ви́­дя­ще Преве́чнаго Мла­де́н­ца пови́та лежа́ща в я́слех, прише́дше, поклони́шася Ему́ па́стыри вифлее́мстии и глаго́лаша рече́нное им а́н­ге­лы о Отроча́ти. Мариа́м же соблюда́ше вся гла­го́­лы сия́ в се́рд­це Сво­е́м. По проше́ствии же осьми́ дней обре́зан бе Иису́с по зако́ну Изра́илеву, я́ко Че­ло­ве́к. Вос­пе­ва́ю­ще сми­ре́­ние и терпе́ние Твое́, Бо­го­ро́­ди­це, по­е́м Ве́ч­но­му Бо́­гу: Алли­лу́иа.

Икос 2

Ра́­зум иму́ще в Бо́­зе утвержде́нный и соблюда́юще Зако́н Госпо́день, в четыредеся́тый день, ег­да́ испо́лнишася дни́е очище́ния, вознесо́ста Иису́­са во Иерусали́м роди́телие Его́, е́же поста́вити Его́ пред Го́с­по­дем и да́­ти за Не­го́ же́ртву по ре­че́н­ному в Зако́не Госпо́днем; мы же во­пи­е́м Бо­го­ро́­ди­це си́­це:

Ра́­дуй­ся, Созда́теля вселе́нныя во ис­пол­не́­ние Зако́на в храм Иерусали́мский прине́сшая; ра́­дуй­ся, та́­мо ста́рцем Симео́ном ра́­дост­но сре́тенная.

Ра́­дуй­ся, Еди́на Чи́с­тая и Бла­го­сло­ве́н­ная в же­на́х; ра́­дуй­ся, крест Твой, скорбьми́ пре­ук­ра­ше́н­ный, во смире́нии не́сшая.

Ра́­дуй­ся, во́лю Бо́­жию николи́же преслу́шавшая; ра́­дуй­ся, о́б­раз терпе́ния и сми­ре́­ния нам Со­бо́ю яви́вшая.

Ра́­дуй­ся, со­су́­де, ис­по́л­нен­ный бла­го­да́­ти Ду́­ха Свя­та́­го; ра́­дуй­ся, ро́жд­шая Сы́­на Единоро́днаго От­ца́ Не­бе́с­на­го.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 3

Си́­лою свы́­ше укрепля́ема была́ еси́, Ма́­ти Бо́­жия, ег­да́ услы́шала еси́ словеса́ пра­вед­на­го ста́рца Симео́на: «Се, лежи́т Сей на паде́ние и на воста́ние мно́гим во Изра́или и в зна́­ме­ние пререка́емо, и Те­бе́ же Само́й ду́­шу про́йдет ору́­жие, я́ко да откры́ются от мно́гих сер­де́ц помышле́ния». Оба́­че скорбь ве́лия пронзе́ се́рд­це Бо­го­ро́­ди­цы, и возо­пи́ Сия́ Бо́­гу: Алли­лу́иа.

Икос 3

Име́я тща́­ние погуби́ти От­ро­ча́, посла́ И́род изби́ти вся де́ти, су́щия в Вифлее́ме и преде́лех его́, от двою́ ле́ту и нижа́йше, по вре́мени, е́же испыта́ от волх­во́в. И се, повеле́нием Бо́­жи­им, да́нным чрез а́н­ге­ла во сне ста́рцу Ио́сифу, бежа́ все Свято́е Семе́йство во Еги́пет и пребы́сть та́­мо седмь лет до сме́р­ти И́рода. Те́м­же со уми­ле́­нием воспое́м Ти, Бо­го­ро́­ди­це:

Ра́­дуй­ся, всю тесноту́ стра́нствия поне́сшая; ра́­дуй­ся, я́ко вси и́до­ли па­до́­ша в стра­не́ Еги́петстей, не возмо́гше терпе́ти кре́­пос­ти Сы́­на Тво­его́.

Ра́­дуй­ся, с нечести́выми язы́чники пребыва́вшая; ра́­дуй­ся, из Еги́пта с Пе́рвенцем О́троком и Сво­и́м обру́чником в Назаре́т прише́дшая.

Ра́­дуй­ся, со ста́рцем Ио́сифом древоде́лом в нищете́ жи́вшая; ра́­дуй­ся, все вре́­мя Свое́ в труде́х провожда́вшая.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 4

Бу́ря ско́р­би обдержа́ Пречи́стую Ма́­терь, ег­да́ возвраща́ющимася и́ма из Иерусали́ма не обрето́ша в пу­ти́ О́трока Иису́­са. Се­го́ ра́­ди возврати́стася во Иерусали́м, взыска́юще Его́. И бысть по трие́х днех, обрето́ста Его́ в це́рк­ви, седя́щаго посреде́ учи́телей, и послу́шающаго их, и вопроша́ющаго их. И ре­че́ к Не­му́ Ма́­ти Его́: «Ча́до, что со­тво­ри́ на́ма та́­ко? Се оте́ц Твой и Аз, боля́ще, иска́хом Те­бе́.» И ре­че́ к ни́ма Иису́с: «Что я́ко иска́сте Ме­не́? Не ве́сте ли, я́ко в тех, я́же От­ца́ Мо­его́, досто́ит бы­ти Ми?» Ты же, Пре­чи́с­тая, соблюда́ла еси́ гла­го́­лы сия́ в се́рд­це Сво­е́м, вопию́щи Бо́­гу: Алли­лу́иа.

Икос 4

Услы́шала еси́, Ма́­ти Бо́­жия, я́ко Иису́с прохожда́ше всю Галиле́ю, уча́ на со́нмищих, пропове́дуя Ева́нгелие Ца́рст­вия и исцеля́я всяк не­ду́г и вся́­кую я́зю в лю́­дех. И изы́де слух о Нем по всей стра­не́, и приведо́ша к Не­му́ вся боля́щия разли́чными не­ду́­ги и страсть­ми́, одержи́мыя бе́сы и разсла́бленныя, и ис­це­ли́ их. Ты же, Ма́­ти Бо́­жия, ве́дущи проро́чество, скорбя́щи се́рд­цем, познава́ла еси́, я́ко вско́ре прии́дет час, ег­да́ Сын Твой принесе́т Се­бе́ в же́ртву за гре­хи́ ми́­ра. Те́м­же убла­жа́­ем Тя, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, во­пию́­ще:

Ра́­дуй­ся, Сы́­на Сво­его́ на служе́ние на­ро́­ду иуде́йскому отда́вшая; ра́­дуй­ся, ско́рбная се́рд­цем, но поко́рная во́ли Бо­жией.

Ра́­дуй­ся, мир от по­то́­па грехо́внаго спа́сшая; ра́­дуй­ся, гла­ву́ дре́в­ня­го зми́я сте́ршая.

Ра́­дуй­ся, Се­бе́ в же́ртву Бо́­гу прине́сшая; ра́­дуй­ся, Гос­по́дь с То­бо́ю, Бла­го­сло­ве́н­ная.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 5

Ца́рст­вие Бо́­жие на зем­ли́ пропове́дуя, облича́ше Иису́с го́рдость фарисе́ев, мне́вших се­бе́ пра́­вед­ни­ки бы­ти. Те́м­же слы́­ша­ще при́тчи Его́, разуме́ша, я́ко о них глаго́лет, и иска́ша взя́ти Его́, но убоя́шася наро́да, по­не́­же я́ко проро́ка Его́ име́яху; сия́ вся ве́дающи, скорбя́щи Бо­го­ро́­ди­ца о Сы́­не Сво­е́м возлю́бленнем, страда́ше, да не убию́т Его́, оба́­че во­пию́­ще Бо́­гу: Алли­лу́иа.

Икос 5

Ви́­дев­ше не́ции от иуде́й воскреше́ние Ла́заря, идо́ша к фарисе́ем и реко́ша им, я́же со­тво­ри́ Иису́с; и ре­че́ им Каиа́фа, архиере́й сый ле́ту тому́: «У́не есть нам, да еди́н че­ло­ве́к у́мрет за лю́­ди, а не весь наро́д поги́бнет». И от се­го́ дне совеща́ша, да убию́т Его́. Мы же во­пи­е́м Ти, Пре­чи́с­тая:

Ра́­дуй­ся, Спа­си́­те­ля ми́­ра ро́жд­шая; ра́­дуй­ся, спа­се́­ния на́­ше­го глави́зно.

Ра́­дуй­ся, от рожде́ния в Ма́­терь Спа́су на́­ше­му предызбра́нная; ра́­дуй­ся, Ма́­ти Бо́­жия, обрече́нная на страда́ние.

Ра́­дуй­ся, Бла­го­сло­ве́н­ная, Цари́ца Не­бе́с­ная соде́лавшаяся; ра́­дуй­ся, вы́­ну за ны моля́щаяся.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 6

Пре́ж­де про­по­ве́д­ник сло́ва Бо́­жия, последи́ же преда́тель, Иу́да Искарио́тский, еди́н от обоюна́десяте апо́с­то­лов, и́де ко архиере́ом, преда́ти хо­тя́ Учи́теля сво­его́; они́ же, слы́­шав­ше, обра́довашася и обеща́ша ему́ сре́бренники да́­ти. Ты же, Бо­го­ма́­ти, скорбя́щи о Сы́­не Сво­е́м возлю́бленнем, вопия́ла еси́ го́рце Бо́­гу: Алли­лу́иа.

Икос 6

Возсия́ла есть после́дняя ве́черя ученико́м Хри­сто́­вым, на ней­же Учи́тель умы́ но́зе им, о́б­раз сми­ре́­ния показу́я, и ре­че́ им: «Еди́н от вас преда́ст Мя, яды́й со Мно́ю». Мы же, го́рю Ма­те­ри Бо­жией сострада́юще, вос­пе­ва́­ем Ей:

Ра́­дуй­ся, Ма́­ти Бо́­жия, му́кою серде́чною истомле́нная; ра́­дуй­ся, вся претерпе́вшая в юдо́ли сей многоско́рбней.

Ра́­дуй­ся, в мо­ли́т­ве успокое́ние находи́вшая; ра́­дуй­ся, всех скор­бя́­щих Ра́­дос­те.

Ра́­дуй­ся, утоле́ние на́­ших пе­ча́­лей; ра́­дуй­ся, из ти́ны гре­хо́в­ныя нас спа­са́ю­щая.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 7

Хо­тя́й яви́­ти лю­бо́вь Свою́ к ро́ду челове́ческому Гос­по́дь наш Иису́с Хрис­то́с на Та́йней ве́чери, благослови́в и преломи́в хлеб, даде́ Сво­и́м ученико́м и апо́с­то­лом, рек: «Приими́те, яди́те, сие́ есть те́­ло Мое́» и, при­е́м ча́шу и хва­лу́ возда́в, даде́ им, глаго́ля: «Сия́ есть кровь Моя́ Но́­ва­го Заве́та, я́же за мно́­гия излива́емая во ос­тав­ле́­ние гре­хо́в». Бла­го­да­ря́­ще Ми­ло­сти­ва­го Бо́­га за ми­ло­се́р­дие Его́ к нам не­из­ре­че́н­ное, по­е́м Ему́: Алли­лу́иа.

Икос 7

Но́вое зна́­ме­ние ми́­лос­ти Своея́ яви́ Гос­по́дь ученико́м Сво­и́м, обеща́я им посла́ти ина́го Уте́­ши­те­ля — Ду́­ха и́с­ти­ны, И́же от От­ца́ исхо́дит, да свиде́тельствует о Нем. Те­бе́ же, Ма­те­ри Бо­жией, па́­ки освяще́нней Ду́­хом Свя­ты́м в день Пятидеся́тницы, во­пи­е́м си́­це:

Ра́­дуй­ся, Ду́­ха Свя­та́­го обита́лище; ра́­дуй­ся, черто́же всесвяты́й.

Ра́­дуй­ся, простра́нное се­ле́­ние Бо́­га Сло́ва; ра́­дуй­ся, Би́сер Бо­же́ст­вен­ный произве́дшая.

Ра́­дуй­ся, рождество́м Тво­и́м ра́йс­кия две́ри нам отверза́ющая; ра́­дуй­ся, зна́­ме­ние ми́­лос­ти Бо­жией нам Со­бо́ю яви́вшая.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 8

Стра́н­но и приско́рбно нам слы́шати, я́ко лобза́нием предаде́ Учи́теля сво­его́ и Го́с­по­да Иу́да Искарио́тский. Спи́ра же и ты́сящник и слуги́ архиере́йстии взя́ша Иису́­са и связа́ша Его́, и ведо́ша к первосвяще́ннику А́нне пе́рвее, посе́м же к Каиа́фе архиере́ови. Ма́­терь же Бо́­жия, сме́ртнаго сове́та на Сы́­на Сво­его́ возлю́бленнаго ожида́ющи, во­пия́­ше Бо́­гу: Алли­лу́иа.

Икос 8

Вси иуде́и ведо́ша Иису́­са от Каиа́фы в прето́р к Пила́ту, гла­го́­лю­ще Его́ злоде́я бы­ти. Пила́т же вопроси́ Его́ и глаго́ла им, я́ко ни еди́ныя вины́ обре́те в Нем. Мы же Ма­те­ри Бо­жией, поноше́ния Сы́­на Сво­его́ ви́дящей, уми́ль­но во­пи­е́м:

Ра́­дуй­ся, се́рд­це го́рем истерза́нное име́вшая; ра́­дуй­ся, сле́зы о Сы́­не Сво­е́м пролива́вшая.

Ра́­дуй­ся, Ча́до Свое́ люби́мое на суди́лище преда́нное зре́вшая; ра́­дуй­ся, вся претерпе́вшая без ро́пота, я́ко раба́ Гос­по́д­ня.

Ра́­дуй­ся, стеня́щая и рыда́ющая; ра́­дуй­ся, Ца­ри́­це не­бе­се́ и зем­ли́, при­е́м­лю­щая мо­ли́т­вы раб Сво­и́х.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 9

Вси ро́­ди бла­жа́т Тя, чест­не́й­шую Хе­ру­ви́м и сла́в­ней­шую без срав­не́­ния Се­ра­фи́м, Влады́чицу и Ма́­терь Изба́вителя на́­ше­го, рождество́м Сво­и́м ра́­дость все­му́ ми́­ру прине́сшую, последи́ же скорбь ве́­лию име́вшую, ви́­дя­щи Сы́­на Сво­его́ возлю́бленнаго на поруга́ние, бие́ние и смерть пре́даннаго. Мы же уми­ле́н­ное пе́­ние при­но́­сим Ти, Пре­чи́с­тая, во­пию́­ще Всемогу́щему Бо́­гу: Алли­лу́иа.

Икос 9

Вити́и мно­го­ве­ща́н­нии не воз­мо́­гут изрещи́ всех страда́ний, То­бо́ю пренесе́нных, Спа́­се наш, ег­да́ во́­ини, спле́тше ве­не́ц из те́рния и воз­ло­жи́в­ше на гла­ву́ Твою́, и в ри́зу багря́ну обле́кше Тя, глаго́лаху: «Ра́­дуй­ся, Ца­рю́ Иуде́йский», и бия́ху Тя по лани́тома. Мы же, Ма́­ти Бо́­жия, стра­да́­ния Твоя́ познава́юще, во­пи­е́м Ти:

Ра́­дуй­ся, Сы́­на Сво­его́ бие́ннаго зре́вшая; ра́­дуй­ся, багряни́цею и терно́вым вен­це́м оде́яннаго зре́вшая.

Ра́­дуй­ся, Его́­же мле́­ком Сво­и́м пита́ла еси́, терза́емаго ви́девшая; ра́­дуй­ся, страда́нием Его́ спострада́вшая.

Ра́­дуй­ся, все́­ми ученики́ Его́ оста́вленнаго ви́девшая; ра́­дуй­ся, непра́ведными судия́ми Его́ осужде́ннаго зре́вшая.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 10

Спас­ти́ хо­тя́ Иису́­са, ре­че́ Пила́т иуде́ем: «Есть же обы́чай вам, да еди́­на­го вам отпущу́ на Па́сху. Хо́щете ли у́бо, да отпущу́ вам Ца­ря́ Иуде́йска?» Но вси возо­пи́­ша, гла­го́­лю­ще: «Не Се­го́, но Вара́вву». Про­слав­ля́ю­ще ми­ло­се́р­дие От­ца́ Не­бе́с­на­го, И́же та́­ко воз­лю­би́ мир, я́ко Сы́­на Сво­его́ Единоро́днаго отда́л есть на кре́стную смерть, да искупи́т ны от ве́ч­ныя сме́р­ти, во­пи­е́м Ему́: Алли­лу́иа.

Икос 10

Сте­на́ и ог­раж­де́­ние бу́­ди нам, Вла­ды́­чи­це, изнемога́ющим от ско́р­би и бо­ле́з­ни. Ты бо и Сама́ страда́ла еси́, слы́шащи иуде́ев, во­пию́­щих: «Распни́, распни́ Его́!» Ны́­не же услы́­ши нас, во­пию́­щих Ти:

Ра́­дуй­ся, Ма́­ти ми­ло­се́р­дия, отъе́млющая вся́­кую слезу́ от лю́­те стра́ждущих; ра́­дуй­ся, слезу́ умиле́ния нам по­даю́­щая.

Ра́­дуй­ся, погиба́ющих гре́ш­ни­ков спа­са́ю­щая; ра́­дуй­ся, предста́тельство хри­сти­а́н не­по­сты́д­ное.

Ра́­дуй­ся, от страс­те́й нас из­бав­ля́ю­щая; ра́­дуй­ся, се́рдцу сокруше́нному отра́ду по­даю́­щая.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 11

Пе́­ние все­уми­ле́н­ное Спа­си́­те­лю ми́­ра при­но́­сим, на во́льное страда́ние ше́дшему и крест Свой не́сшему. Во́­ини же, прише́дше на Голго́фу, пропя́ша Его́. Стоя́ху при кре­сте́ Иису́сове Ма́­ти Его́, и сестра́ Ма́­те­ре Его́ — Мари́я Клео́пова, и Мари́я Магдали́на. Иису́с же, ви́­дев Ма́­терь и ученика́ стоя́­ща, его́­же любля́ше, глаго́ла Ма­те­ри Свое́й: «Же́но, се сын Твой»; пото́м глаго́ла ученику́: «Се Ма́­ти твоя́». И от того́ ча́са поя́т Ю учени́к во своя́ си. Ты же, Ма́­ти Бо́­жия, обезче́щенна ви́­дя­щи на кре­сте́ Сы́­на и Го́с­по­да, терза́лася еси́, вопию́щи Бо́­гу: Алли­лу́иа.

Икос 11

Сы́­не Мой и Бо́­же Пред­ве́ч­ный, Тво́р­че всех тва́рей, Го́с­по­ди! Ка́­ко те́рпиши на кре­сте́ страсть, — Чи́с­тая Де́ва, пла́чущи, гла­го́­ла­ше. — О стра́шнем Тво­е́м Рождестве́, Сы́­не Мой, па́­че всех матере́й возвели́чена бых, но увы́ Мне: ны́­не Тя ви́­дя­щи, распаля́юся утро́бою». Мы же, сле́зы пролива́юще и Те­бе́ вне́млюще, во­пи­е́м Ти:

Ра́­дуй­ся, ра́­дос­ти и ве­се́­лия лише́нная; ра́­дуй­ся, во́льная стра­да́­ния Сы́­на Тво­его́ на кре­сте́ ви́девшая.

Ра́­дуй­ся, Ча́до Свое́ возлю́бленное уязвле́нным зре́вшая; ра́­дуй­ся, А́гнца, на закла́ние ведо́маго, Ма́­ти.

Ра́­дуй­ся, Изба́вителя язв ду­ше́в­ных и те­ле́с­ных я́з­вами покры́таго ви́девшая; ра́­дуй­ся, Сы́­на Сво­его́ воскре́сшаго из ме́рт­вых зре́вшая.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 12

Бла­го­да́ть по­да́ждь нам, Спа́­се Всеми́лостивый, на Кре­сте́ дух Свой испусти́вый и со­гре­ше́­ний на́­ших рукописа́ние растерза́вый. «Се, све́­те Мой сла́дкий, на­де́ж­до и жи­во­те́ Мой бла­ги́й, Бо́­же Мой, уга́сл еси́ на Кре­сте́», — Де́ва, стеня́щи, гла­го́­ла­ше. Потщи́ся, Ио́сифе, к Пила́ту приступи́ти и проси́ его́ сня́ти с дре́ва Учи́теля сво­его́ уязвле́ннаго: «Даждь ми Се­го́ стра́ннаго, И́же не и́мать где главы́ преклони́ти». Богома́терь же, ви́девши Сы́­на Сво­его́ безсла́вна, на́га на дре́­ве, возо­пи́: «Увы́ Мне, Ча́до Мое́, увы́ Мне, све́­те Мой, ду́­шу про́йде Мне ору́­жие по рече́нию пра­вед­на­го ста́рца Симео́на». Мы же, Пре­чи́с­тей Де́ве состра́ждуще, во­пи­е́м Бо́­гу: Алли­лу́иа.

Икос 12

Пою́­ще ми­ло­се́р­дие Твое́, Че­ло­ве­ко­лю́б­че, покланя́емся бо­га́т­ству ми́­лос­ти Твоея́, Вла­ды́­ко. «Со­зда́­ние Твое́ спас­ти́ хо­тя́, смерть подъ­я́л еси́, — ре­че́ Пре­чи́с­тая, — но Вос­кре­се́­ни­ем Тво­и́м, Спа́­се, по­ми́­луй всех нас». Мы же Бо­го­ро́­ди­це, о нас моля́щейся, во­пи­е́м:

Ра́­дуй­ся, ме́ртваго зря́щая, бездыха́нна Преблага́го Го́с­по­да; ра́­дуй­ся, лобза́вшая те́­ло Сы́­на Тво­его́ возлю́бленнаго.

Ра́­дуй­ся, Све́­та Сво­его́ сла́дкаго на́га и уязвле́ннаго Мертвеца́ зре́вшая; ра́­дуй­ся, Сы́­на Сво­его́ гро́бу преда́вшая.

Ра́­дуй­ся, плащани́цею но́вою те́­ло Его́ обви́вшая; ра́­дуй­ся, Воскресе́ние Его́ ви́девшая.

Ра́­дуй­ся, многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, печа́ль на́­шу в ра́­дость пре­тво­ря́ю­щая и серд­ца́ злых че­ло­ве́к умягча́ющая.

Кондак 13

О Все­пе́­тая Ма́­ти, изнемога́ющая от ско́р­би у крес­та́ Сы́­на Тво­его́ и Бо́­га! Внемли́ воздыха́нием и слеза́м на́­шим, умягчи́ зла́я серд­ца́, востаю́щая на нас, из­ба́­ви от ско́р­би, бо­ле́з­ней и ве́ч­ныя сме́р­ти всех упова́ющих на не­из­ре­че́н­ное Твое́ ми­ло­се́р­дие и во­пию́­щих Бо́­гу: Алли­лу́иа.

Этот кондак чи­та­ет­ся трижды, за­те́м 1-й икос «А́н­гел воз­вес­ти́ …» и 1-й кондак «Из­бра́н­ной Де́ве Ма­ри́и …».

Мо­ли́т­ва 1-я

О многоско́рбная Ма́­ти Бо́­жия, пре­вы́ш­шая всех дще́рей зем­ли́ по чис­то­те́ Свое́й и по мно́жеству страда́ний, То­бо́ю на зем­ли́ пренесе́нных! При­ими́ многоболе́зненныя воздыха́ния на́­ша и со­хра­ни́ нас под кро́вом Твоея́ ми́­лос­ти. Ина́го бо прибе́жища и теп­ла­го предста́тельства, ра́­зве Те­бе́, не ве́­мы, но, я́ко дерз­но­ве́­ние иму́­щи ко И́же от Те­бе́ Рожде́нному, помози́ и спа­си́ ны мо­ли́т­ва­ми Свои́ми, да непреткнове́нно дости́гнем Ца́рст­вия Не­бе́с­на­го, иде́­же со все́­ми свя­ты́­ми бу́дем вос­пе­ва́­ти хва­лу́ в Тро́­ице Еди́­но­му Бо́­гу, всег­да́, ны́­не, и при́с­но, и во ве́­ки ве­ко́в. Ами́нь.

Мо­ли́т­ва 2-я

О, кто не ублажи́т Тя, Де́­во Бла­го­да́т­ная, кто не воспое́т Твое́ ми­ло­се́р­дие к ро́ду челове́ческому. Те­бе́ мо́­лим­ся, Тебя́ про́­сим: не оста́­ви нас, во зле погиба́ющих, раствори́ лю­бо́­вию серд­ца́ на́­ша и ко врага́м на́­шим пошли́ стрелу́ Свою́, да уязвля́ет серд­ца́ на́­ша ми́­ром к гоня́щим нас. А́ще мир нас ненави́дит — Ты про­стри́ лю­бо́вь Свою́ к нам, а́ще мир нас го́нит — Ты при­ими́ нас. По­да́ждь нам Бла­го­да́т­ную си́­лу терпе́ния — без ро́пота перенести́ испыта́ния, в ми́­ре сем быва́емая. О, Гос­по­же́! Умягчи́ серд­ца́ злых че­ло­ве́­ков, восстаю́щих на нас, да не поги́бнут серд­ца́ их во зле, но умо­ли́, Бла­го­да́т­ная, Сы́­на Тво­его́ и Бо́­га на́­ше­го, да умири́т серд­ца́ их ми́­ром, диа́вол же — оте́ц зло́бы — да посрами́тся! Мы же, вос­пе­ва́ю­ще ми­ло­се́р­дие Твое́ к нам, злым, непотре́бным, воспое́м Ти, о Пречу́дная Гос­по­же́, Де́­во Бла­го­да́т­ная: услы́­ши нас в час сей, сокруше́нная серд­ца́ иму́­щих, огради́ нас ми́­ром и лю­бо́­вию друг ко дру́гу и ко враго́м на́­шим, искорени́ от нас вся́­кую зло́бу и вражду́, да воспое́м Те­бе́ и Сы́­ну Тво­ему́, Го́с­по­ду Иису́­су Хри­сту́ на́­ше­му: Алли­лу́иа! Алли­лу́иа! Алли­лу́иа!

Ве­ли­ча́­ние

Ве­ли­ча́­ем Тя, Пре­свя­та́я Де́­во, Бо­го­из­бра́н­ная От­ро­ко­ви́­це, и чтим о́б­раз Твой свя­ты́й, и́м­же то́­чи­ши ис­це­ле́­ния всем с ве́­рою при­те­ка́ю­щим.

Святитель Ти́хон Задонский, епископ Воронежский

При опи­са­нии жи­тия оте­че­ствен­ных свя­тых, уте­ши­тель­но и обод­ри­тель­но для сер­дец на­ших яв­ле­ние зем­ле Рус­ской угод­ни­ков Бо­жи­их, яс­но до­ка­зы­ва­ю­щее, что не ос­ку­де­ла и для нас бла­го­дать Бо­жия, все­гда вос­пол­ня­ю­щая то, что ос­ку­­де­ва­ет в сла­бой при­ро­де че­ло­ве­че­ской. И ка­кое тор­же­ство для Церк­ви пра­во­слав­ной, про­слав­ляе­мой вер­ны­ми сы­на­ми сво­и­ми! Гос­подь увен­чал их вен­ца­ми нетле­ния во сви­де­тель­ство их по­дви­гов и пра­во­го ис­по­ве­да­ния той Церк­ви, ко­то­рая и до­се­ле есть столп и утвер­жде­ние ис­ти­ны.

Про­ис­хож­де­ние свт. Ти­хо­на са­мое убо­гое: отец его, Са­ве­лий Ки­рил­лов, был дьяч­ком в Нов­го­род­ской гу­бер­нии, в се­ле Ко­рец­ке (Ко­роц­ке) Вал­дай­ско­го уез­да, и оста­вил по се­бе вдо­ву с пя­тью ма­ло­лет­ни­ми детьми. Бу­ду­щий свя­ти­тель ро­дил­ся в 1724 го­ду и был на­зван Ти­мо­фе­ем. Ли­шив­шись в мла­ден­че­стве от­ца, он остал­ся на по­пе­че­нии ма­те­ри Дом­ни­ки и стар­ше­го бра­та Ев­фи­мия. «Как я на­чал се­бя пом­нить, – вспо­ми­нал впо­след­ствии свя­ти­тель Ти­хон, – в до­ме при ма­те­ри на­шей (от­ца сво­е­го я не пом­ню) бы­ло нас че­ты­ре бра­та и две сест­ры; боль­ший брат дьяч­ко­ву долж­ность от­прав­лял, сред­ний же брат был взят в во­ен­ную служ­бу, а мы все, еще мо­ло­дые, в ве­ли­кой жи­ли бед­но­сти...» При та­ком по­ло­же­нии Ти­мо­фей ед­ва ли мог на­де­ять­ся по­лу­чить до­ста­точ­ное об­ра­зо­ва­ние да­же для ис­пол­не­ния цер­ков­ной долж­но­сти по­но­ма­ря. Не­кий бо­га­тый без­дет­ный ям­щик по­лю­бил Ти­мо­фея и хо­тел усы­но­вить его. Он неод­но­крат­но про­сил об этом Дом­ни­ку, обе­щая вос­пи­тать Ти­мо­фея как род­но­го сы­на. Свя­ти­тель Ти­хон вспо­ми­нал об этом: «Ма­туш­ка моя, хо­тя и от­ка­зы­ва­ла ему (ям­щи­ку) – жаль ей бы­ло от­дать ме­ня, – но край­ний недо­ста­ток про­пи­та­ния по­ну­дил ее от­дать... Я хо­ро­шо пом­ню, как, взяв за ру­ку, она по­ве­ла ме­ня к ям­щи­ку. Стар­ше­го бра­та в то вре­мя не бы­ло до­ма. Ко­гда же он воз­вра­тил­ся, то спро­сил сест­ру: «Где ма­туш­ка?». Та от­ве­ча­ла: «По­ве­ла Ти­шу ям­щи­ку». Брат, до­гнав ма­туш­ку, стал пред ней на ко­ле­ни и ска­зал: «Ям­щи­ку его от­да­ди­те – ям­щи­ком он и бу­дет. Я луч­ше с су­мою по ми­ру пой­ду, а бра­та не от­дам... По­ста­ра­юсь обу­чить его гра­мо­те, то­гда он смо­жет к ка­кой-ни­будь церк­ви опре­де­лить­ся в дьяч­ки или по­но­ма­ри». И ма­туш­ка во­ро­ти­лась до­мой». Так та­ин­ствен­ный Бо­жий Про­мы­сел от са­мо­го от­ро­че­ства ру­ко­во­дил бу­ду­щим ве­ли­ким по­движ­ни­ком. Лю­бовь брат­ская спас­ла Ти­хо­на, она же при­го­то­ви­ла в нем и до­стой­но­го слу­жи­те­ля Церк­ви. Но, остав­шись в до­ме ро­ди­тель­ском, он про­дол­жал то­мить­ся под гне­том тяж­кой ни­ще­ты, пи­та­ясь од­ним чер­ным хле­бом, и то очень воз­дер­жан­но. «Ко­гда, бы­ва­ло, до­ма есть нече­го, – рас­ска­зы­вал он ке­лей­ни­ку в по­след­ние го­ды сво­ей жиз­ни, вспо­ми­ная дет­ство, – я хо­дил на це­лый день бо­ро­нить зем­лю у ка­ко­го-ли­бо бо­га­то­го па­ха­ря, чтобы он толь­ко про­кор­мил ме­ня». Так тру­дил­ся Ти­мо­фей, жи­вя в ро­ди­тель­ском до­ме до че­тыр­на­дца­ти лет.

В 1737 го­ду бы­ли из­да­ны два ука­за им­пе­ра­три­цы Ан­ны Иоан­нов­ны, ко­то­рые со всей стро­го­стью пред­пи­сы­ва­ли «сде­лать цер­ков­но­слу­жи­тель­ским де­тям раз­бор и лиш­них, особ­ли­во не уча­щих­ся, от­да­вать на во­ен­ную служ­бу». В Нов­го­род­ской епар­хии, не имев­шей то­гда епи­ско­па, ис­пол­не­ние этих ука­зов бы­ло осо­бо рев­ност­ным.

Мать от­ро­ка Ти­мо­фея по чрез­вы­чай­ной ску­до­сти от быв­ше­го неуро­жая хо­тя и не на­шла у се­бя до­ста­точ­но средств, чтобы со­дер­жать сы­на сво­е­го в ду­хов­ном учи­ли­ще, од­на­ко при­вез­ла его в Нов­го­род на рас­смот­ре­ние на­чаль­ства, на­де­ясь еще спа­сти сы­на от во­ен­ной служ­бы. Ее на­деж­ды ед­ва не оста­лись тщет­ны­ми: уже Ти­мо­фей был на­зна­чен к ис­клю­че­нию из ду­хов­но­го зва­ния для опре­де­ле­ния в во­ен­ное учи­ли­ще, ко­гда опять сжа­лил­ся над ним стар­ший брат, слу­жив­ший при­чет­ни­ком при од­ной из нов­го­род­ских церк­вей. Несмот­ря на край­нюю ни­ще­ту, ре­шил­ся он взять бра­та на свое со­дер­жа­ние и умо­лил на­чаль­ство опре­де­лить его в ду­хов­ное учи­ли­ще. И 11 де­каб­ря 1738 го­да он был за­чис­лен в Нов­го­род­скую ду­хов­ную сла­вян­скую шко­лу при ар­хи­ерей­ском до­ме.

В 1740 го­ду ста­ра­ни­ем но­во­го епи­ско­па Нов­го­род­ско­го Ам­вро­сия ду­хов­ная сла­вян­ская шко­ла бы­ла пре­об­ра­зо­ва­на в ду­хов­ную се­ми­на­рию. Из об­ще­го ты­сяч­но­го со­ста­ва уча­щих­ся ду­хов­ной шко­лы Ти­мо­фей, как один из спо­соб­ней­ших к на­у­кам, был пе­ре­ве­ден во вновь от­кры­тую се­ми­на­рию и при­нят на ка­зен­ное со­дер­жа­ние. На­чаль­ство Нов­го­род­ской се­ми­на­рии при­сво­и­ло ему но­вую фа­ми­лию – Со­ко­лов­ский. О го­дах се­ми­нар­ской жиз­ни свя­ти­тель Ти­хон вспо­ми­нал впо­след­ствии: «Я про­дол­жал уче­ние на ка­зен­ном ко­ште и тер­пел ве­ли­кую нуж­ду по недо­стат­ку по­треб­но­го к со­дер­жа­нию, и так бы­ва­ло: ко­гда по­лу­чу ка­зен­ный хлеб, то из оно­го по­ло­ви­ну остав­лю для про­до­воль­ствия се­бе, а дру­гую по­ло­ви­ну про­дам; куп­лю све­чу, с ней ся­ду на печ­ку и чи­таю книж­ку. То­ва­ри­щи мои, бо­га­тых от­цов де­ти, слу­ча­лось, ино­гда най­дут отоп­ки мо­их лап­тей и, сме­ясь на­до мной, нач­нут ими ма­хать на ме­ня, при­го­ва­ри­вая: “Ве­ли­ча­ем тя”». Им же до­ве­лось впо­след­ствии ка­дить еп. Ти­хо­ну фими­ам.

Юно­ша, все­гда сто­яв­ший впе­ре­ди всех сво­их сверст­ни­ков, пе­ре­хо­дил успеш­но в выс­шие клас­сы. По­чти 14 лет обу­чал­ся он в се­ми­на­рии: два го­да грам­ма­ти­ке и по че­ты­ре го­да – ри­то­ри­ке, фило­со­фии и бо­го­сло­вию. Дли­тель­ный пе­ри­од обу­че­ния свя­зан с тем, что в недав­но от­кры­той се­ми­на­рии был недо­ста­ток учи­те­лей.

В 1754 го­ду Ти­мо­фей окон­чил се­ми­на­рию. Один из ис­сле­до­ва­те­лей так ха­рак­те­ри­зу­ет го­ды его пре­бы­ва­ния в ней: «Во вре­мя все­об­ще­го увле­че­ния схо­лас­ти­кой, ко­гда в са­мой се­ми­на­рии, вос­пи­тав­шей свя­ти­те­ля, пре­об­ла­да­ла над всем схо­ла­сти­че­ская уче­ность, ко­гда меж­ду сло­вом и де­лом, меж­ду мыс­лью и дей­стви­тель­но­стью не бы­ло ни­че­го по­чти об­ще­го, ко­гда о мно­гом и очень хо­ро­шо го­во­ри­ли, но очень ма­ло или же со­всем ни­че­го не де­ла­ли, свя­ти­тель За­дон­ский был че­ло­ве­ком, со­вер­шен­но чуж­дым ука­зан­ных недо­стат­ков и про­ти­во­ре­чий». Ти­мо­фей был на­зна­чен пре­по­да­ва­те­лем сна­ча­ла гре­че­ско­го язы­ка, за­тем ри­то­ри­ки и фило­со­фии. Мо­ло­до­го учи­те­ля, от­ли­чав­ше­го­ся необык­но­вен­ной сер­деч­но­стью, скром­но­стью и бла­го­че­сти­вой жиз­нью, все очень лю­би­ли и ува­жа­ли – и уче­ни­ки, и се­ми­нар­ское на­чальст­во, и нов­го­род­ские ар­хи­ереи.

Бу­ду­щий свя­ти­тель в тот пе­ри­од сво­ей жиз­ни все бо­лее при­ла­гал ум и серд­це Бо­гу, изу­чая див­ные пу­ти Его и стре­мясь к ино­че­ству и бо­го­мыс­лию. Про­мы­сел Бо­жий го­то­вил в нем доб­лест­но­го по­движ­ни­ка и све­тиль­ни­ка Церк­ви Рус­ской и, ох­ра­няя его от опас­но­стей, яв­но ука­зы­вал на его вы­со­кое пред­на­зна­че­ние.

Свя­ти­тель Ти­хон по ми­ло­сти Бо­жи­ей стя­жал спо­соб­ность осо­бо­го ду­хов­но­го зре­­ния. Од­на­жды в май­скую ночь Ти­мо­фей вы­шел из кел­лии и уви­дел раз­верз­ши­е­ся небе­са и див­ный свет. Вско­ре по­сле быв­ше­го ему ви­де­ния он окон­ча­тель­но ре­шил стать ино­ком.

16 ап­ре­ля 1758 го­да, в Ла­за­ре­ву суб­бо­ту, Ти­мо­фей Со­ко­лов­ский был по­стри­жен в мо­на­ше­ство с име­нем Ти­хон. По­сле по­стри­га он был вы­зван в Пе­тер­бург, где Нов­го­род­ский епи­скоп Ди­мит­рий (Се­че­нов) ру­ко­по­ло­жил Ти­хо­на во иеро­диа­ко­на, а ле­том то­го же го­да – во иеро­мо­на­ха. В том же го­ду иеро­мо­нах Ти­хон стал пре­по­да­вать фило­со­фию и был на­зна­чен пре­фек­том се­ми­на­рии, но недол­го оста­вал­ся в этой долж­но­сти. Епи­скоп Твер­ской Афа­на­сий (Воль­хов­ский), хо­ро­шо знав­ший да­ро­ва­ния и бла­го­че­сти­вую жизнь от­ца Ти­хо­на, хо­да­тай­ство­вал о его пе­ре­во­де в свою епар­хию. Ука­зом Свя­тей­ше­го Си­но­да от 26 ав­гу­ста 1759 го­да иеро­мо­нах Ти­хон был пе­ре­ве­ден в ве­де­ние Твер­ско­го ар­хи­епи­ско­па, ко­то­рый воз­вел его в сан ар­хи­манд­ри­та и на­зна­чил на­сто­я­те­лем Жел­ти­ко­ва мо­на­сты­ря. В том же го­ду ар­хи­манд­рит Ти­хон был на­зна­чен рек­то­ром Твер­ской се­ми­на­рии и на­сто­я­те­лем От­ро­ча мо­на­сты­ря. Од­новре­мен­но он со­сто­ял при­сут­ству­ю­щим в ду­хов­ной кон­си­сто­рии и пре­по­да­ва­те­лем бо­го­сло­вия в се­ми­на­рии.

Так быст­ро по­дви­гал­ся Ти­хон на по­при­ще ду­хов­ном, как све­тиль­ник, ко­то­рый не мог оста­вать­ся под спу­дом. Мно­гим уже бы­ло из­вест­но внут­рен­нее его до­сто­ин­ство, и его ожи­да­ла выс­шая сте­пень епи­скоп­ства. Два го­да про­вел он в долж­но­сти рек­то­ра, и уро­ки бо­го­сло­вия, со­став­лен­ные им для уче­ни­ков сво­ей се­ми­на­рии, по­слу­жи­ли ос­но­ва­ни­ем за­ме­ча­тель­ной его кни­ги о ис­тин­ном хрис­ти­а­н­стве, к на­зи­да­нию всей оте­че­ствен­ной Церк­ви, так как сам он был весь про­ник­нут ду­хом Св. Пи­са­ния и тво­ре­ний оте­че­ских. Ти­хон по сво­е­му глу­бо­ко­му сми­ре­нию ни­ко­гда не ду­мал, что он мо­жет ко­гда-ли­бо до­стиг­нуть сте­пе­ни епи­скоп­ской, но Про­мысл Бо­жий та­ин­ствен­но ука­зал на него вер­хов­ным пас­ты­рям Рус­ской Церк­ви.

Од­на­жды в день Пас­хи, на Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, во вре­мя Хе­ру­вим­ской пес­ни, по­до­шел он вме­сте с дру­ги­ми пре­сви­те­ра­ми к ар­хи­ерею, ко­то­рый вы­ни­мал ча­стич­ки у жерт­вен­ни­ка, и на его обыч­ное про­ше­ние «По­мя­ни мя, вла­ды­ко свя­тый» прео­свя­щен­ный Афа­на­сий, за­быв­шись, от­ве­чал: «Епи­скоп­ство твое да по­мянет Гос­подь Бог во Цар­ствии Сво­ем». Сму­тил­ся сми­рен­ный ар­хи­манд­рит, но ар­хи­пас­тырь, улы­ба­ясь, ска­зал ему: «Дай Бог вам быть епи­ско­пом». А в этот са­мый день мит­ро­по­лит Ди­мит­рий, пер­вен­ству­ю­щий член Си­но­да, вме­сте с епи­ско­пом Смо­лен­ским Епи­фа­ни­ем из­би­ра­ли ви­ка­рия в Нов­го­род. Уже бы­ли на­пи­са­ны име­на се­ми кан­ди­да­тов, вы­бор ко­их дол­жен ре­шить­ся по жре­бию, ко­гда Смо­лен­ский епи­скоп про­сил при­пи­сать к ним еще имя Твер­ско­го рек­то­ра, и хо­тя мит­ро­по­лит за­ме­тил, что он еще мо­лод, од­на­ко ве­лел за­пи­сать. Три ра­за ме­та­ли жре­бий, и три ра­за вы­па­дал жре­бий Ти­хо­на. «Вид­но, Бо­гу так угод­но, — ска­зал Ди­мит­рий, — хо­тя и не ту­да я ду­мал его на­зна­чить, а в ар­хи­ман­д­ри­ты Сер­ги­е­вой Лав­ры».

13 мая 1761 го­да ар­хи­манд­рит Ти­хон был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па Кекс­гольм­ско­го и Ла­дож­ско­го, ви­ка­рия Нов­го­род­ской епар­хии, с тем, чтобы, управ­ляя Ху­тын­ским мо­на­сты­рем, быть ви­ка­ри­ем ар­хи­епи­ско­па Нов­го­род­ско­го. Так на 37-м го­ду жиз­ни, через семь лет по окон­ча­нии се­ми­нар­ско­го кур­са и через три го­да по при­ня­тии мо­на­ше­ства, ар­хи­манд­рит Ти­хон по во­ле Бо­жи­ей был об­ле­чен ар­хи­ерей­ским са­ном.

С лю­бо­вью встре­ти­ли нов­го­род­цы сво­е­го но­во­го пас­ты­ря, вос­пи­тан­но­го в их кру­гу, ко­то­ро­го из­дав­на при­вык­ли ува­жать по его мо­на­ше­ской жиз­ни. Мно­гие из его то­ва­ри­щей, ко­то­рые сме­я­лись над его лап­тя­ми, бы­ли уже то­гда свя­щен­ни­ка­ми и диа­ко­на­ми в Нов­го­ро­де. С боль­шим сму­ще­ни­ем пред­ста­ли они сво­е­му вла­ды­ке, ожи­дая от него уко­ров, но вла­ды­ка Ти­хон встре­тил их крот­ко, как неко­гда Иосиф бра­тьев сво­их в Егип­те, сло­вом ми­ра: «Не бой­тесь, я Бо­жий». Епи­скоп Ти­хон, улы­ба­ясь, на­пом­нил их дет­ские го­ды: «Вы на ме­ня ма­ха­ли отоп­ка­ми, а те­перь бу­де­те ка­ди­ла­ми ма­хать, – и, ви­дя их сму­ще­ние, при­ба­вил, – я это шу­тя вам го­во­рю». Сест­ра Ти­хо­на, жив­шая в Нов­го­ро­де, ви­де­ла тор­же­ствен­ную встре­чу бра­та сво­е­го и не сме­ла к нему явить­ся, но он сам при­гла­сил ее на дру­гой день, и они вспом­ни­ли со сле­за­ми тяж­кие го­ды сво­е­го дет­ства в край­ней ни­ще­те. «Ты, род­ная, ни­ко­гда не на­ску­чишь мне, – го­во­рил ей Ти­хон, – по­то­му что я те­бя по­чи­таю как стар­шую сест­ру». Но не боль­ше ме­ся­ца про­жи­ла она под кро­вом брат­ским – сам он от­пе­вал ее.

Недол­гое вре­мя суж­де­но бы­ло свя­ти­те­лю на­хо­дить­ся в Нов­го­ро­де – немно­гим бо­лее го­да. 3 фев­ра­ля 1763 го­да, по­сле кон­чи­ны епи­ско­па Во­ро­неж­ско­го и Елец­ко­го Иоан­ни­кия (Пав­луц­ко­го), он по­лу­чил но­вое на­зна­че­ние на Во­ро­нежс­кую ка­фед­ру.

Во­ро­неж­ская епар­хия, в со­став ко­то­рой, по­ми­мо Во­ро­неж­ской гу­бер­нии, вхо­ди­ли неко­то­рые го­ро­да Там­бов­ской, Ор­лов­ской и Кур­ской гу­бер­ний, а так­же Зем­ля Вой­ска Дон­ско­го, нуж­да­лась то­гда в пре­об­ра­зо­ва­ни­ях. До 800 церк­вей и бо­лее 800 ты­сяч жи­те­лей со­став­ля­ли об­шир­ную паст­ву свя­ти­те­ля Ти­хо­на, но она бы­ла ли­ше­на всех ве­ще­ствен­ных средств, по­то­му что в это са­мое вре­мя бы­ли ото­бра­ны цер­ков­ные иму­ще­ства, а по­ло­жен­ные по но­вым шта­там окла­ды еще не про­из­во­ди­лись. На­прас­но пи­сал о том свт. Ти­хон к вла­стям свет­ским и ду­хов­ным, пред­став­ляя за­труд­ни­тель­ность сво­е­го по­ло­же­ния, упа­док об­ра­зо­ва­ния ду­хов­но­го, раз­ру­ше­ние са­мих зда­ний цер­ков­ных и убо­же­ство со­бор­ной церк­ви.

Еще боль­шим бед­стви­ем в жиз­ни Во­ро­неж­ско­го края был рас­кол. Ши­ро­кие сте­пи До­на сде­ла­лись с кон­ца XVII ве­ка удоб­ным и из­люб­лен­ным ме­стом укры­тия пре­сле­до­вав­ших­ся пра­ви­тель­ством ста­ро­об­ряд­цев и сек­тан­тов. Нелег­ко бы­ло свя­ти­те­лю Ти­хо­ну бо­роть­ся с нестро­е­ни­я­ми цер­ков­ной жиз­ни. Его доб­рым на­ме­ре­ни­ям ста­ви­лись пре­пят­ствия как со сто­ро­ны от­дель­ных лиц, так и со сто­ро­ны вся­кой вла­сти. По­это­му он дол­жен был ис­кать се­бе по­мо­щи свы­ше и в си­ле сво­е­го ду­ха, в бла­го­дат­ном оби­лии пас­тыр­ской сво­ей рев­но­сти.

Од­новре­мен­но за­нял­ся свя­ти­тель и со­ору­же­ни­ем ве­ще­ствен­ных хра­мов, и об­нов­ле­ни­ем неру­ко­тво­рен­ных, ко­то­рые со­став­ля­ли Цер­ковь Бо­га жи­ва­го (2Кор.6,16), осо­бое вни­ма­ние об­ра­щая на раз­ви­тие и пра­виль­ную по­ста­нов­ку школь­но­го ду­хов­но­го об­ра­зо­ва­ния. Так как ка­фед­раль­ный со­бор его при­хо­дил в со­вер­шен­ную вет­хость, свя­ти­тель Ти­хон на дру­гой же год сво­е­го при­бы­тия од­ним толь­ко по­да­я­ни­ем на­чал стро­ить дру­гой ка­мен­ный Ар­хан­гель­ский со­бор, ко­то­рый имел уте­ше­ние до­вер­шить во вре­мя сво­е­го управ­ле­ния. Вме­сто се­ми­на­рии на­шел он в ар­хи­ерей­ском до­ме на скуд­ном ижди­ве­нии од­но толь­ко убо­гое учи­ли­ще сла­вян­ско­го язы­ка, по­то­му что по но­вым шта­там бы­ли унич­то­же­ны преж­ние сбо­ры с иму­ществ цер­ков­ных. Свт. Ти­хон ста­рал­ся, сколь­ко мог, под­дер­жи­вать сво­и­ми сред­ства­ми эту шко­лу, за­вел и дру­гие по го­ро­дам и, как толь­ко по­лу­чен был пер­вый незна­чи­тель­ный оклад, немед­лен­но со­брал в Во­ро­не­же пол­ную се­ми­на­рию (1765 год) и вы­пи­сал для нее ду­хов­ных учи­те­лей из Ки­е­ва и Харь­ко­ва, так что в ко­рот­кое вре­мя она до­стиг­ла цве­ту­ще­го со­стоя­ния. И мог­ло ли быть ина­че, ко­гда сам пас­тырь непре­стан­но о ней за­бо­тил­ся, зная, что она по­слу­жит для нрав­ствен­но­го утвер­жде­ния вве­рен­ной ему паст­вы. Ча­сто по­се­щал он клас­сы и зна­ко­мил­ся с ха­рак­те­ром уче­ни­ков, дей­ствуя на них лич­ным сво­им при­сут­стви­ем го­раз­до бо­лее, неже­ли через до­ве­рен­ных лю­дей. Он ука­зы­вал им, ка­ко­го луч­ше дер­жать­ся по­ряд­ка для об­ра­зо­ва­ния юно­шей, от­ме­чал на­зи­да­тель­ные ме­ста из ду­хов­ных пи­са­те­лей и сам сло­вес­но по­учал уче­ни­ков; от­ли­чав­ших­ся меж­ду ни­ми обод­рял по­дар­ка­ми, вру­чая кни­гу или пла­тье, ино­гда по­ощ­рял и де­неж­ным жа­ло­ва­ни­ем или при­ни­мал их на пол­ное ка­зен­ное со­дер­жа­ние. И сверх то­го, свя­ти­тель учре­дил для се­ми­на­рис­тов по вос­крес­ным дням от­кры­тое пре­по­да­ва­ние За­ко­на Бо­жия в со­бор­ном хра­ме.

Свя­ти­тель весь­ма хо­ро­шо чув­ство­вал, что для нрав­ствен­но­го усо­вер­шен­ство­ва­ния сво­ей паст­вы преж­де все­го необ­хо­ди­мо под­го­то­вить до­стой­ных пас­ты­рей, непо­сред­ствен­но ею ру­ко­во­дя­щих. Ду­хов­ное об­ра­зо­ва­ние име­ло так­же ре­ша­ю­щее зна­че­ние в борь­бе с рас­ко­лом и сек­тант­ством. По­это­му-то его пер­вой за­бо­той бы­ла как ор­га­ни­за­ция школ для бед­ных де­тей ду­хо­вен­ства, так и для са­мо­го ду­хо­вен­ства. Вско­ре по сво­ем при­ез­де он на­пи­сал для ду­хо­вен­ства осо­бую книж­ку под на­зва­ни­ем «Долж­ность свя­щен­ни­че­ская о сед­ми Та­ин­ствах» и ра­зо­слал ее по всем мо­на­сты­рям и при­хо­дам для без­мезд­ной раз­да­чи свя­щен­ни­кам. Книж­ка свт. Ти­хо­на бы­ла как ма­лый ка­те­хи­зис, в ко­то­ром из­ла­га­лось по во­про­сам и от­ве­там уче­ние о каж­дом та­ин­стве с убе­ди­тель­ным вну­ше­ни­ем бла­го­го­вей­но со­вер­шать их. В сле­ду­ю­щим го­ду до­пол­нил он сей ка­те­хи­зис, при­со­во­ку­пив к нему бо­лее по­дроб­ное на­став­ле­ние «О Та­ин­стве По­ка­я­ния» для ру­ко­вод­ства неопыт­ных свя­щен­ни­ков при ис­по­ве­ди: как им бе­се­до­вать с людь­ми, хо­тя­щи­ми рас­крыть пред ни­ми свою ду­шу. Не до­воль­ству­ясь тем, на­пи­сал он еще год спу­стя «Окруж­ное по­сла­ние» ду­хо­вен­ству сво­ей паст­вы, вну­шая пре­сви­те­рам скром­ное и трез­вен­ное жи­тие, бра­то­лю­бие вза­им­ное и лю­бовь к при­хо­жа­нам и на­по­ми­ная сло­ва­ми еван­гель­ски­ми вы­со­кий долг их зва­ния. И на ду­хов­ные долж­но­сти свя­ти­тель ста­рал­ся ста­вить лиц до­стой­ных и осо­бо тре­бо­вал, чтобы каж­дый свя­щен­но­слу­жи­тель имел Но­вый За­вет и ежед­нев­но его чи­тал. В то же вре­мя на­чер­тал и ру­ко­вод­ство для ду­хов­ных прав­ле­ний с уве­ща­ни­ем блю­сти пра­во­су­дие и при­ся­гу. Та­ким об­ра­зом, ни­че­го не бы­ло за­бы­то за­бот­ли­вым ар­хи­пас­ты­рем для вра­зум­ле­ния по­став­лен­ных на ду­хов­ной стра­же.

Свя­ти­тель Ти­хон был бли­зок на­ро­ду как по сво­е­му убо­го­му про­ис­хож­де­нию, так и по пер­во­на­чаль­но­му вос­пи­та­нию, а по­то­му осо­бен­но лю­бил лю­дей про­сто­го зва­ния и умел с ни­ми сбли­жать­ся ис­крен­ним сло­вом, ко­то­рое до­ступ­но бы­ло серд­цу каж­до­го. Со­об­ра­жа­ясь с ду­хов­ной нуж­дой на­ро­да, доб­рый пас­тырь сос­та­вил че­ты­ре ма­лые книж­ки под за­гла­ви­я­ми «Крат­кое уве­ща­ние для все­гдаш­ней па­мя­ти о смер­ти», «За­мет­ки из Св. Пи­са­ния для воз­буж­де­ния греш­ни­ков от гре­хов­но­го сна», «На­став­ле­ние во вза­им­ных обя­зан­но­стях ро­ди­те­лей и де­тей», «Плоть и дух – вза­им­ная их борь­ба в че­ло­ве­ке». Свя­ти­тель ве­лел свя­щен­ни­кам про­чи­ты­вать сии книж­ки на­ро­ду вме­сто цер­ков­ных по­уче­ний.

В Во­ро­неж­ском крае еще име­ли ме­сто дав­ние язы­че­ские об­ря­ды. Осо­бен­но силь­но воз­му­щал­ся дух свя­ти­те­ля су­ще­ство­ва­ни­ем «го­до­во­го тор­же­ства» в честь язы­че­ско­го бо­же­ства Яри­лы, су­ма­сброд­ством и пьян­ством во вре­мя мас­ле­ни­цы.

В тво­ре­ни­ях его, по­явив­ших­ся в Во­ро­не­же, чи­та­ем: «Ду­ши мно­гих на­хо­дят­ся в ху­дом со­сто­я­нии... рас­слаб­ле­ны, раз­бо­ле­лись, тре­бу­ют вра­чев­ства и це­ли­тель­но­го пла­сты­ря»; «хри­сти­ан­ской ве­ры и жи­тия рав­но­го и сле­дов не ви­да­но»; «пре­дер­зо­сти, зло­де­я­ния, на­си­ло­ва­ния, озлоб­ле­ния и про­чия без­за­ко­ния от злых и па­губ­ных лю­дей все бо­лее и бо­лее умно­жа­ют­ся»; «мно­гие, ны­неш­не­го наи­па­че ве­ка, лю­ди то до бо­лез­ни, то до ста­ро­сти, то до смер­ти от­ла­га­ют по­кая­ние... грех тяж­кий, и точ­но пре­лесть диа­воль­ская. Знак есть край­не­го о спа­се­нии нера­де­ния и сна гре­хов­но­го».

Свя­ти­тель Ти­хон про­тив это­го при­ни­мал са­мые ре­ши­тель­ные ме­ры. Од­на­жды он сам явил­ся на празд­ник Яри­лы. Ви­дя пред со­бою свя­ти­те­ля, од­ни «от сты­да раз­бе­жа­лись с пло­ща­ди иг­ри­ща», дру­гие «в угры­зе­нии со­ве­сти» мол­ча па­ли к но­гам свя­ти­те­ля, тре­тьи «в го­ряч­но­сти сво­е­го по­ка­я­ния ис­пра­ши­ва­ли про­ще­ния». Иг­рищ­ные и тор­жищ­ные па­лат­ки в при­сут­ствии свя­ти­те­ля бы­ли раз­ру­ше­ны.

А на дру­гой день ар­хи­пас­тырь со­звал к се­бе в оби­тель всех го­род­ских свя­щен­ни­ков и луч­ших граж­дан и в об­ли­чи­тель­ном сло­ве объ­яс­нил им все без­об­ра­зия быв­ше­го тор­же­ства, умо­ляя на­все­гда его оста­вить. В бли­жай­шее воск­ре­се­нье на­зна­чил он все­на­род­ное со­бра­ние в ка­фед­раль­ном со­бо­ре и там опять про­из­нес силь­ное сло­во про­тив язы­че­ско­го тре­би­ща. Из­ло­жив спер­ва, до ка­кой сте­пе­ни оно без­за­кон­но и недо­стой­но хри­сти­ан, на­пом­нил он пра­во­слав­ным, что они за­пи­са­ны в во­ин­ство Хри­сто­во и уже от­рек­лись при Свя­том Кре­ще­нии от са­та­ны и его ан­ге­лов, но, за­быв свое вы­со­кое зва­ние, на­чи­на­ют бес­чин­ство­вать и от без­за­кон­ных игр до­хо­дят да­же до смер­то­убий­ства в угож­де­ние диа­во­лу, ибо это тре­би­ще уста­нов­ле­но еще со вре­мен язы­че­ства. По­том об­ра­тил­ся к свя­щен­ни­кам, ко­то­рые по­став­ле­ны на стра­же до­ма Бо­жия, и на­пом­нил им стро­гую их от­вет­ствен­ность, ес­ли до­пу­стят по сво­ей бес­печ­но­сти по­ги­бель хри­сти­ан­ских душ. Не убо­ял­ся он ска­зать силь­ное сло­во и свет­ским вла­стям, при­сут­ство­вав­шим в со­бо­ре, чтобы твер­до ис­пол­ня­ли долг свой, наб­лю­дая за бла­го­чи­ни­ем на­ро­да. И от­цов се­мейств, и ста­рей­ших из го­ро­жан про­по­ве­дью уве­ще­вал: не оста­вать­ся рав­но­душ­ны­ми к та­ко­му по­зо­ру, но удер­жи­вать де­тей сво­их и под­чи­нен­ных от уча­стия бе­сов­ских тре­би­щах, чтобы не дать слу­чая вра­гам пра­во­сла­вия ко­щун­ство­вать над Свя­той Цер­ко­вью и обес­сла­вить са­мый го­род, где со­вер­ша­ет­ся та­кое хуль­ное празд­не­ство, ко­то­ро­го недо­стой­ное имя долж­но бы ис­тре­бить­ся из па­мя­ти на­ро­да.

Сло­во сие, оду­шев­лен­ное про­сто­сер­де­чи­ем и пас­тыр­ской рев­но­стью, име­ло уди­ви­тель­ный успех; ры­да­ния в церк­ви за­глу­ша­ли го­лос про­по­вед­ни­ка, все по­ка­я­лись с со­кру­ше­ни­ем серд­ца, и к веч­ной сла­ве доб­ро­го пас­ты­ря язы­че­ский обы­чай на­всег­да был остав­лен в Во­ро­не­же. Это бы­ло тор­же­ство хри­сти­ан­ства и люб­ви, до­стой­ное пер­вых вре­мен про­по­ве­ди сло­ва Бо­жия. Ти­хон сми­рен­но бла­го­да­рил Бо­га за да­ро­ван­ный ему успех. Про­сто­той и си­лой про­по­ве­ди свя­ти­тель Ти­хон так­же вер­нул в пра­во­сла­вие не од­ну ты­ся­чу ста­ро­об­ряд­цев. «Вли­я­ние его на рас­коль­ни­ков бы­ло ве­ли­ко, – от­ме­ча­ет ис­то­рик. – Да­же наи­бо­лее упорст­во­вав­шие из них, не возв­ра­тив­ши­е­ся в ло­но пра­во­сла­вия, несо­мнен­но, чти­ли его».

Свя­ти­тель Ти­хон был чрез­вы­чай­но де­я­те­лен, ни од­ной сво­бод­ной ми­ну­ты у него не про­хо­ди­ло на­прас­но, он все слиш­ком близ­ко при­ни­мал к сво­е­му люб­ве­обиль­но­му серд­цу. За­бо­тясь об пас­ты­рях и о па­со­мых, свя­ти­тель не за­бы­вал и о цер­ков­ном бла­го­ле­пии: о ре­мон­те и бла­го­устрой­стве хра­мов, о цер­ков­ной утва­ри, свя­щен­ных со­су­дах и свя­тых ико­нах. Ни од­ной празд­нич­ной цер­ков­ной служ­бы не про­пус­кал свя­ти­тель Ти­хон и не остав­лял без на­зи­да­ния свою паст­ву. В сво­их по­уче­ни­ях он осо­бен­но опол­чал­ся про­тив среб­ро­лю­бия и раз­лич­ных ви­дов хи­ще­ния, без­нравст­вен­ных уве­се­ле­ний, про­тив рос­ко­ши, ску­по­сти и недо­стат­ка люб­ви к ближ­ним. Свя­ти­тель сме­ло об­ли­чал во всей на­го­те и без­об­ра­зии эти и им по­доб­ные по­ро­ки.

Слу­ча­лось, од­на­ко, крот­ко­му пас­ты­рю тер­петь и осуж­де­ние за свою бла­го­че­сти­вую рев­ность, ибо не вез­де на­хо­дил бла­го­при­ят­ную поч­ву для се­я­ния сло­ва Бо­жия. Немощ­ным лю­дям не нра­ви­лось ино­гда, что свя­ти­тель во вре­мя об­ще­го бед­ствия на­ла­гал осо­бые по­сты на граж­дан, но страх оскор­бить его зас­тав­лял по­ви­но­вать­ся, ибо уже за­жи­во ви­де­ли в нем угод­ни­ка Бо­жия и го­во­ри­ли меж­ду со­бою: «Нель­зя не по­слу­шать­ся. Бо­гу по­жа­лу­ет­ся». Дей­стви­тель­но, бы­ва­ли слу­чаи, ко­гда Гос­подь ви­ди­мо на­ка­зы­вал ослуш­ни­ков. Ехал од­на­жды Ти­хон на по­гре­бе­ние по­ме­щи­ка через се­ло Хлев­ное, по Мос­ков­ской до­ро­ге. Там гру­бые жи­те­ли дол­го за­дер­жа­ли его, не да­вая ло­ша­дей под пред­ло­гом, буд­то их нет, ко­гда, на­про­тив, бы­ли ими весь­ма бо­га­ты. Вско­ре по­сле то­го па­ли у них по­чти все ло­ша­ди, так что они при­шли в край­нюю бед­ность и по­чув­ство­ва­ли ви­ну свою, что оскор­би­ли че­ло­ве­ка Бо­жия. Несколь­ко лет спу­стя, ко­гда уже Ти­хон жил на по­кое в За­дон­ске, они при­шли про­сить у него раз­ре­ше­ния в вине сво­ей, жа­лу­ясь, буд­то крот­кий свя­ти­тель их про­клял. Ти­хон ле­жал боль­ной и не мог при­нять их, но ве­лел ска­зать им, что ни­ко­гда и не ду­мал их про­кли­нать, а толь­ко Бог их на­ка­зал за неува­же­ние к сво­е­му пас­ты­рю.

По­сто­ян­ные тру­ды и за­бо­ты, от ко­то­рых свя­ти­тель Ти­хон ни­ко­гда не имел от­ды­ха, так­же непри­ят­но­сти и ча­стые за­труд­не­ния при ис­пол­не­нии бла­гих на­ме­ре­ний силь­но рас­стро­и­ли здо­ро­вье свя­ти­те­ля. Епи­скоп Ти­хон со­жа­лел, что не мо­жет с преж­ней неуто­ми­мо­стью тру­дить­ся на поль­зу Церк­ви Бо­жи­ей. И в 1767 го­ду он вы­нуж­ден был оста­вить управ­ле­ние епар­хи­ей и уда­лить­ся на по­кой. Ему бы­ла на­зна­че­на пен­сия и доз­во­ле­но жить там, где он по­же­ла­ет.

Недол­говре­мен­на бы­ла цер­ков­но-об­ще­ствен­ная де­я­тель­ность свя­ти­те­ля Ти­хо­на на Во­ро­неж­ской ка­фед­ре – че­ты­ре го­да и семь ме­ся­цев, но и за та­кой срав­ни­тель­но ко­рот­кий срок он оста­вил бла­го­твор­ный след в об­ла­сти ду­хов­но­го прос­ве­ще­ния, и в цер­ков­ном бла­го­устрой­стве, и в мис­си­о­нер­ском де­ле. По­сле ухо­да за штат свт. Ти­хон бо­лее 15-ти лет пре­бы­вал на по­кое в мо­на­сты­рях Во­ро­нежс­кой епар­хии: до 1769 го­да – в Тол­шев­ском Спа­со-Пре­об­ра­жен­ском мо­на­сты­ре, а за­тем – в За­дон­ском мо­на­сты­ре.

Уеди­нен­ный Тол­шев­ский мо­на­стырь за со­рок верст от Во­ро­не­жа при­влек к се­бе вни­ма­ние свя­ти­те­ля глу­бо­кой сво­ей ти­ши­ной сре­ди дре­му­чих ле­сов. Он над­еял­ся, что све­жий воз­дух и спо­кой­ствие при сель­ских ра­бо­тах вос­ста­но­вят его си­лы, но бо­ло­ти­стая мест­ность ока­за­лась небла­го­при­ят­ной для его здо­ро­вья. Бо­лее го­да ко­ле­бал­ся свя­ти­тель и, на­ко­нец, на сле­ду­ю­щий 1769 год во вре­мя Ве­ли­ко­го по­ста ре­шил­ся пе­ре­ме­нить ме­сто, из­брав для сво­е­го мир­но­го убе­жи­ща оби­тель За­дон­скую, бла­го­при­ят­ную по кли­ма­ту, где во­дво­рил­ся на­все­гда в неболь­шом ка­мен­ном до­ме, при­стро­ен­ном к ко­ло­кольне у са­мых во­рот.

По­се­лив­шись в этом мо­на­сты­ре, свя­ти­тель Ти­хон стал ве­ли­ким учи­те­лем хрис­ти­ан­ской жиз­ни. В те го­ды он на­пи­сал свои луч­шие ду­хов­ные про­из­ве­де­ния, в ко­то­рых с глу­бо­кой муд­ро­стью раз­вил иде­ал ис­тин­но­го мо­на­ше­ства. Это «Пра­ви­ла мо­на­ше­ско­го жи­тия» и «На­став­ле­ния об­ра­тив­шим­ся от су­ет­но­го ми­ра». Этот иде­ал свя­ти­тель во­пло­тил и в жиз­ни сво­ей. Он стро­го хра­нил уста­вы Церк­ви и рев­ност­но (по­чти еже­днев­но) по­се­щал хра­мы Бо­жии, ча­сто сам пел и чи­тал на кли­ро­се, а со вре­ме­нем по сми­ре­нию со­всем оста­вил учас­тие в со­вер­ше­нии служб и сто­ял в ал­та­ре, бла­го­го­вей­но ограж­дая се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем. Лю­би­мым ке­лей­ным за­ня­ти­ем его бы­ло чте­ние жи­тий свя­тых и свя­то­оте­че­ских тво­ре­ний. Псал­тирь он знал наи­зусть и в пу­ти обыч­но чи­тал или пел псал­мы. Сво­ей жиз­нью свя­ти­тель учил всех окру­жа­ю­щих то­му, как на­до жить, чтобы спа­стись. По­движ­ни­че­ская жизнь свя­ти­те­ля Ти­хо­на, его незем­ная доб­ро­та утвер­жда­ли лю­дей в мыс­ли о вы­со­ком до­сто­ин­стве хри­сти­ан­ской ве­ры.

По ме­ре укреп­ле­ния сил сво­их свя­ти­тель стал ис­пы­ты­вать сер­деч­ную скорбь о сво­ей мни­мой празд­но­сти, как это свой­ствен­но лю­дям де­я­тель­ным, ко­то­рые вне­зап­но чув­ству­ют се­бя на сво­бо­де. Оби­лие вре­ме­ни точ­но так же тя­го­ти­ло его ду­шу, как неко­гда и недо­ста­ток его для пас­тыр­ских за­ня­тий. Ему ка­за­лось, что он со­вер­шен­но бес­по­ле­зен для об­ще­ства, а меж­ду тем по­лу­ча­ет пен­сию за преж­нюю служ­бу. К то­му же уко­рял се­бя да­же и в том, что при­нял, хо­тя и на крат­кое вре­мя, сан епи­скоп­ский, счи­тая се­бя недо­стой­ным его. Та­кие мрач­ные ду­мы вол­но­ва­ли его серд­це, и он ча­сто о том го­во­рил сво­им прис­ным; пи­сал да­же пер­вен­ство­вав­ше­му в Св. Си­но­де мит­ро­по­ли­ту Гав­ри­и­лу, ко­то­рый знал его лич­но и ува­жал. Ду­мая его успо­ко­ить, мит­ро­по­лит пред­ло­жил ему в управ­ле­ние Вал­дай­ский Ивер­ский мо­на­стырь, близ ме­ста его ро­ди­ны, но Ти­хон не ре­шал­ся, бо­рясь с по­мыс­ла­ми, еще од­на­жды пе­ре­ме­нить ме­сто, из­бран­ное им для по­коя. Но, со­вер­шен­но по­ко­рив се­бя во­ле Бо­жи­ей, твер­до ска­зал: «Хо­тя умру, а не вый­ду от­сю­да!» И с этой ми­ну­ты стал спо­кой­нее. Еще его успо­ко­и­ло сло­во про­сто­го стар­ца, как тай­ное ука­за­ние Про­мыс­ла Бо­жия. Был в За­дон­ске некто Аарон, ува­жа­е­мый им за стро­гую жизнь. Од­на­жды ке­лей­ник свя­ти­те­ля, встре­тив ино­ка у свя­тых во­рот, ска­зал, что прео­свя­щен­ный име­ет непре­мен­ное же­ла­ние вы­ехать из За­дон­ска в Нов­го­род­скую епар­хию. Аарон от­ве­чал: «Бо­жия Ма­терь не ве­лит ему от­сю­да вы­ез­жать». Ко­гда ке­лей­ник пе­ре­дал ему сло­ва стар­че­ские, свя­ти­тель Ти­хон сми­рен­но от­ве­чал: «Да я не по­еду от­сю­да» — и по­рвал уже при­го­тов­лен­ную прось­бу. Со­вер­шен­но от­ло­жив вся­кую мысль о пе­ре­ме­ще­нии из За­дон­ска, он ре­шил­ся по­свя­тить се­бя вполне слу­же­нию ближ­ним, чтобы быть по­лез­ным Церк­ви, хо­тя и не на ка­фед­ре свя­ти­тель­ской.

Лю­бил свя­ти­тель бе­се­до­вать с каж­дым о спа­се­нии ду­ши. Он со­би­рал во­круг се­бя де­тей и учил их мо­лить­ся Бо­гу, вхо­дил в раз­го­вор с кре­стья­на­ми и учил люб­ви к тру­ду и стра­ху Бо­жию, де­лил скор­би несчаст­ных. Ино­гда вы­ез­жал к зна­ко­мым, и ча­ще то­гда, ко­гда не ожи­да­ли его, но име­ли нуж­ду в его со­ве­тах. Ни­щих сте­ка­лось к нему мно­же­ство, и всем им раз­да­вал он ми­ло­сты­ню, ко­гда воз­вра­щал­ся из церк­ви, или на крыль­це через ке­лей­ни­ков, но ни в ка­кое вре­мя ни­ко­му не от­ка­зы­вал из убо­гих. Ча­сто всту­пал сам в бе­се­ду с мо­на­стыр­ской бра­ти­ей, с по­слуш­ни­ка­ми и про­сты­ми бо­го­моль­ца­ми, до­пус­кая каж­до­го к се­бе под бла­го­сло­ве­ние и ста­ра­ясь по воз­мож­но­сти ута­ить от них вы­со­кий свой сан, чтобы сво­бод­нее рас­кры­ва­ли пред ним свою ду­шу; по­се­му встре­чал их на дво­ре или у сво­е­го крыль­ца в про­стой ино­че­ской одеж­де, рас­спра­ши­вал о нуж­дах и тру­дах, и для каж­до­го у него бы­ло на­зи­да­тель­ное сло­во. Кро­ме уст­ных бе­сед, вел бла­го­че­сти­вую пе­ре­пис­ку, из­ла­гая мыс­ли в пись­мах. Ко­гда слу­ча­лось, что кто-ли­бо из со­сед­них кре­стьян по­стра­дал от неуро­жая или по­жа­ра, доб­рый пас­тырь да­вал ему по воз­мож­но­сти по­со­бие день­га­ми, ко­то­рые сам за­им­ство­вал у бла­го­де­те­лей. Ес­ли же кто из бо­го­моль­цев до­ро­гой за­боле­вал, то при­ни­мал его в свой дом и дер­жал до вы­здо­ров­ле­ния, а иным по­сы­лал на дом пи­щу или ле­кар­ства; ни­кто из болев­ших сре­ди мо­на­стыр­ской бра­тии не оста­вал­ся без его при­зре­ния. Не толь­ко лю­дям про­стым ока­зы­вал он по­мощь, но и си­ро­там из дво­рян­ско­го зва­ния не от­ка­зы­вал. Поль­зу­ясь об­щим ува­же­ни­ем, хо­да­тай­ство­вал в су­дах за при­тес­ня­е­мых и да­вал от се­бя про­си­тель­ные пись­ма, ко­то­рые име­ли бла­го­при­ят­ное вли­я­ние. По­это­му мож­но су­дить, до ка­кой сте­пе­ни бы­ло к нему при­вя­за­но все окрест­ное на­се­ле­ние.

Со­стра­дал ча­до­лю­би­вый пас­тырь и за­клю­чен­ным в тюрь­мах за дол­ги и за пре­ступ­ле­ния и неред­ко по­се­щал их. За­клю­чен­ные встре­ча­ли его как от­ца, и он ра­душ­но са­дил­ся меж­ду ни­ми, буд­то в кру­гу се­мьи, рас­спра­ши­вал каж­до­го о вине его и ста­рал­ся про­бу­дить в нем рас­ка­я­ние или вну­шить тер­пе­ние для пе­ре­несе­ния сво­ей уча­сти.

Свя­ти­те­лю Ти­хо­ну обя­за­на сво­им воз­рож­де­ни­ем и жен­ская Зна­мен­ская оби­тель в г. Ель­це. Слу­чил­ся боль­шой по­жар в 1769 го­ду, от ко­то­ро­го сго­рел де­ви­чий мо­на­стырь, и все мо­на­хи­ни бы­ли пе­ре­ве­де­ны в Во­ро­неж. Од­на толь­ко пос­луш­ни­ца ре­ши­лась по бла­го­сло­ве­нию свя­ти­те­ля во­дво­рить­ся на пе­пе­ли­ще быв­шей оби­те­ли, ибо он пред­ска­зал, что по мо­лит­ве усоп­ших ста­риц опять воз­об­но­вить­ся оби­тель. По­слуш­ни­ца на­шла там убо­гую ста­ри­цу, ко­то­рая уст­ро­и­ла се­бе кел­лию из ка­мен­но­го по­гре­ба, и ма­ло-по­ма­лу со­бра­лось к ним несколь­ко се­стер. При по­со­бии свя­ти­те­ля и од­но­го из бла­го­че­сти­вых граж­дан елец­ких со­ору­ди­лась неболь­шая де­ре­вян­ная цер­ковь во имя Зна­ме­ния Бо­го­ма­те­ри и об­ра­зо­ва­лась при ней об­щи­на, ко­то­рая и воз­ве­де­на бы­ла в жен­ский мо­на­стырь.

С го­да­ми свя­ти­тель Ти­хон все бо­лее уве­ли­чи­вал свои по­дви­ги. Жил свя­ти­тель в са­мой про­стой об­ста­нов­ке: спал он на со­ло­ме, на­кры­ва­ясь ов­чин­ным ту­лу­пом. Тра­пе­за его бы­ла са­мая скуд­ная, но и тут он го­ва­ри­вал, как бы упре­кая се­бя в рос­ко­ши: «Сла­ва Бо­гу, вот ка­кая у ме­ня хо­ро­шая пи­ща, а бра­тия моя: иной бед­ный в тем­ни­це си­дит, иной без со­ли ест – го­ре мне, ока­ян­но­му». Одеж­ду имел са­мую про­стую, по­то­му что он хо­тел быть ино­ком и по­движ­ни­ком в пол­ном смыс­ле сло­ва. В ба­ню ни­ко­гда не хо­дил и не лю­бил, чтобы ему прис­лу­жи­ва­ли, раз­ве толь­ко ко­гда бы­вал бо­лен. Сми­ре­ние его до­хо­ди­ло до то­го, что на на­смеш­ки, ко­то­рые неред­ко сы­па­лись ему вслед, свя­ти­тель не об­ра­щал вни­ма­ния, де­лая вид, что их не слы­шит, и го­во­рил по­сле: «Бо­гу так угод­но, что слу­жи­те­ли сме­ют­ся на­до мною, – и я до­сто­ин то­го за гре­хи мои». Ча­сто го­во­рил он в по­доб­ных слу­ча­ях: «Про­ще­ние луч­ше мще­ния». Всю свою жизнь свя­ти­тель «до­са­ды, скор­би, оби­ды ра­дост­но тер­пел еси, по­мыш­ляя, яко ве­нец без по­бе­ды, по­бе­да без по­дви­га, по­двиг без бра­ни, а брань без вра­гов не бы­ва­ет» (6-я песнь ка­но­на).

В ми­ну­ты ис­ку­ше­ний за­тво­рял­ся он в кел­лии и, по­вер­га­ясь на зем­лю, с ры­да­ни­ем мо­лил Гос­по­да из­ба­вить его от лу­ка­во­го. Боль­шую часть но­чи про­во­дил в бде­нии и мо­лит­ве и толь­ко на рас­све­те да­вал се­бе ча­са че­ты­ре по­коя и еще око­ло ча­са по­сле обе­да. По­том вы­хо­дил на про­гул­ку в мо­на­стыр­ский сад, уда­ля­ясь ку­да-ни­будь в ча­щу де­ре­вьев, но и тут лю­бил по­гру­жать­ся в бо­го­мыс­лие. Пло­дом его раз­мыш­ле­ний о при­ро­де и о лю­дях бы­ли тво­ре­ния, ко­то­рые свя­ти­тель за­вер­шил на по­кое, «Со­кро­ви­ще ду­хов­ное, от ми­ра со­би­ра­е­мое» (1770 г.), «Об ис­тин­ном хри­сти­ан­стве» (1776 г.).

По­дви­га­ми са­мо­от­ре­че­ния и люб­ви ду­ша свя­ти­те­ля воз­вы­си­лась до со­зер­ца­ний небес­но­го и про­зре­ний бу­ду­ще­го. Он пред­ска­зал мно­го из су­деб Рос­сии, в част­но­сти, го­во­рил о по­бе­де Рос­сии в Оте­че­ствен­ной войне 1812 го­да. Не раз свя­ти­те­ля ви­де­ли в ду­хов­ном вос­хи­ще­нии, с из­ме­нен­ным и про­свет­лен­ным ли­цом, но он за­пре­щал го­во­рить о том.

За три го­да до кон­чи­ны свя­ти­тель Ти­хон каж­дый день мо­лил­ся и со сле­за­ми про­сил Бо­га: «Ска­жи мне, Гос­по­ди, кон­чи­ну мою и чис­ло дней мо­их!». И вот од­на­жды на утрен­ней за­ре он услы­хал ти­хий го­лос: «В день недель­ный бу­дет ко­нец жиз­ни тво­ей». Это свя­ти­тель от­крыл сво­е­му бли­жай­ше­му дру­гу от­цу Мит­ро­фа­ну. Ду­хов­ный бла­го­дат­ный мир, ко­то­рый на­сту­па­ет по­сле борь­бы, в то вре­мя уже оби­тал в свя­той ду­ше по­движ­ни­ка.

В празд­ник Рож­де­ства Хри­сто­ва 1779 го­да свя­ти­тель в по­след­ний раз был в хра­ме на Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии. 29 ян­ва­ря 1782 го­да свя­ти­тель со­ста­вил ду­хов­ное за­ве­ща­ние, в ко­то­ром, воз­дав сла­ву Бо­гу за все Его бла­го­де­я­ния к нему, сло­ва­ми апо­сто­ла Пав­ла вы­ра­зил упо­ва­ние на ми­лость Бо­жию и за пре­де­ла­ми зем­ной жиз­ни. Свою кон­чи­ну свя­ти­тель пре­дуз­нал и пред­ска­зал за три дня, поз­во­лив в тот день всем зна­ко­мым при­хо­дить к нему про­щать­ся. 13 ав­гу­ста 1783 го­да, «в день недель­ный», в шесть ча­сов со­рок пять ми­нут утра ду­ша свя­ти­те­ля раз­лу­чи­лась с те­лом. «Смерть его бы­ла столь спо­кой­на, что он как бы за­снул». Так окон­чил свою мно­го­труд­ную жизнь на 59-ом го­ду от рож­де­ния свя­ти­тель Ти­хон За­дон­ский.

До са­мо­го дня по­гре­бе­ния мно­же­ство по­се­лян и го­род­ских жи­те­лей из Ель­ца и Во­ро­не­жа при­ез­жа­ли в оби­тель и тре­бо­ва­ли па­ни­хид над усоп­шим, так что недо­ста­ва­ло иеро­мо­на­хов для служ­бы, и нуж­но бы­ло со­дей­ствие окрест­ных свя­щен­ни­ков. По­сле от­пе­ва­ния, ко­то­рое со­вер­ши­лось толь­ко 20 ав­гу­ста, те­ло бла­жен­но­го Ти­хо­на ру­ка­ми свя­щен­ни­ков бы­ло пе­ре­не­се­но под ал­тарь со­бор­ной церк­ви в спе­ци­аль­но при­го­тов­лен­ный для него склеп.

Бла­го­го­вей­но бы­ла чти­ма па­мять свя­ти­те­ля Ти­хо­на в За­дон­ске не толь­ко те­ми, ко­то­рые зна­ли его лич­но, но и те­ми, ко­то­рые о нем толь­ко слы­ша­ли или чи­та­ли его на­зи­да­тель­ные тво­ре­ния. Па­ни­хи­ды о свя­ти­те­ле непре­стан­но со­вер­ша­лись над его гроб­ни­цей, и вско­ре по­сле его бла­жен­ной кон­чи­ны на­ча­лись зна­ме­ния и ис­це­ле­ния, сви­де­тель­ство­вав­шие о его небес­ной сла­ве.

Об­ре­те­ние мо­щей

12 ав­гу­ста 1861 го­да свя­ти­тель Ти­хон был при­чис­лен к ли­ку свя­тых Рус­ской Церк­ви. На сле­ду­ю­щий день в г. За­дон­ске при огром­ном сте­че­нии па­лом­ни­ков со всех кон­цов Рос­сии мит­ро­по­ли­том Санкт-Пе­тер­бург­ским и Ла­дож­ским Ис­и­до­ром (Ни­коль­ским) в со­слу­же­нии мно­го­чис­лен­ных иерар­хов и ду­хо­вен­ства бы­ли от­кры­ты мо­щи свя­ти­те­ля Ти­хо­на. В день па­мя­ти свт. Ти­хо­на бы­ла со­вер­ше­на со­бор­ная ли­тур­гия, по­сле ко­то­рой на­чал­ся крест­ный ход со свя­ты­ми мо­ща­ми не толь­ко кру­гом со­бо­ра, но и во­круг оби­те­ли За­дон­ской, где он и по­чил от тру­дов сво­их. Уми­ли­тель­ное зре­ли­ще бы­ло. Весь мо­на­стыр­ский двор, все кры­ши, огра­да и вы­со­кая ко­ло­коль­ня бы­ли уни­за­ны на­ро­дом, ко­то­рый, дер­жась друг за дру­га, си­дел так с ран­не­го утра, чтобы толь­ко за­нять ме­ста; да­же все де­ре­вья мо­на­стыр­ские бы­ли по­кры­ты людь­ми. На­род бро­сал убру­сы и по­лот­на по все­му про­тя­же­нии крест­но­го пу­ти; хол­сты и по­ло­тен­ца ле­та­ли по воз­ду­ху через го­ло­вы про­хо­дя­щих, так что бо­лее чем на ар­шин вы­со­ты (0,71 м) на­ки­да­но их бы­ло по той до­ро­ге, где про­хо­ди­ло ше­ствие, и со­бра­ли до 50 ты­сяч ар­шин хол­ста, ко­то­рые бы­ли роз­да­ны убо­гим, чтобы свя­ти­тель Ти­хон и в день сво­е­го про­слав­ле­ния, как бы­ва­ло при жиз­ни, оде­вал убо­гих. Так све­тиль­ник был во­дру­жен на свещ­ни­це, «да све­тит всем, иже в хра­мине суть». И днем па­мя­ти свя­ти­те­ля Ти­хо­на уста­нов­ле­но 13/26 ав­гу­ста.

Второе обретение мощей

По­сле ре­во­лю­ции мо­на­стырь по­стиг­ла участь мно­гих свя­тынь на­ше­го мно­го­стра­даль­но­го Оте­че­ства. 28 ян­ва­ря 1919 го­да спе­ци­аль­ной ко­мис­си­ей бы­ло про­из­ве­де­но осви­де­тель­ство­ва­ние мо­щей свя­ти­те­ля Ти­хо­на. Од­на­ко вско­ре остан­ки свя­то­го вер­ну­лись в ту же се­реб­ря­ную ра­ку, от­ку­да бы­ли ис­торг­ну­ты ко­щун­ствен­ной ру­кой. Воз­вра­щен­ные мо­щи свя­ти­те­ля до вес­ны 1922 го­да на­хо­ди­лись под опе­кой на­сель­ни­ков За­дон­ско­го Бо­го­ро­диц­ко­го мо­на­сты­ря, поз­же их хра­ни­те­ля­ми ста­ли рас­коль­ни­ки-об­нов­лен­цы, ко­то­рые при со­дей­ствии бо­го­бор­цев за­хва­ти­ли свя­тую оби­тель, а в 1932 го­ду мо­щи свя­ти­те­ля Ти­хо­на по­ки­ну­ли За­донск. Свя­ты­ня бы­ла пе­ре­да­на ан­ти­ре­ли­ги­оз­но­му му­зею, ор­га­ни­зо­ван­но­му в быв­шей Ве­ли­ко­кня­же­ской церк­ви Ель­ца, от­ку­да по­па­ли в Ор­лов­ский кра­е­вед­че­ский му­зей. Там они пре­бы­ва­ли в за­пас­ни­ках до Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны. Во вре­мя бо­ев, пре­вра­тив­ших Орел в ру­и­ны, ве­ру­ю­щим уда­лось спа­сти и со­хра­нить свя­ты­ню. Позд­нее, с на­ступ­ле­ни­ем ми­ра, мо­щи свя­ти­те­ля Ти­хо­на За­дон­ско­го бы­ли от­кры­то вы­став­ле­ны в ка­фед­раль­ном Бо­го­яв­лен­ском со­бо­ре го­ро­да Ор­ла. Про­изо­шло это в 1947 го­ду. Од­на­ко во вре­мя но­вой ате­и­сти­че­ской кам­па­нии при Н.С. Хру­ще­ве мо­щи За­дон­ско­го чу­до­твор­ца вновь ока­за­лись в за­пас­ни­ках мест­но­го кра­е­вед­че­ско­го му­зея. Лишь в 1988 го­ду чти­мая чу­до­твор­ная свя­ты­ня пе­ре­да­на бы­ла Ор­лов­ской епар­хии. Здесь, в ка­фед­раль­ном со­бо­ре го­ро­да Ор­ла, они и пре­бы­ва­ли до 1991 го­да, ко­гда по­пе­че­ни­ем мит­ро­по­ли­та Во­ро­неж­ско­го и Ли­пец­ко­го Ме­фо­дия мо­щи свя­ти­те­ля Ти­хо­на тор­же­ствен­но воз­вра­ти­лись ту­да, от­ку­да бы­ли в свое вре­мя ис­торг­ну­ты без­бож­ной вла­стью — под сво­ды Вла­ди­мир­ско­го со­бо­ра За­дон­ско­го Рож­де­ство-Бо­го­ро­диц­ко­го мо­на­сты­ря. Про­изо­шло это в день па­мя­ти свя­ти­те­ля Ти­хо­на, 13 (26) ав­гу­ста 1991 го­да. С тех пор мо­щи За­дон­ско­го чу­до­твор­ца неот­луч­но пре­бы­ва­ют во Вла­ди­мир­ском со­бо­ре, яв­ляя неиз­быв­ную свою бла­го­дать при­бе­га­ю­щим к по­мо­щи свя­ти­те­ля с серд­цем, на­пол­нен­ным ис­крен­ней ве­рой.